Роды тройни

В тот момент, когда у меня начали отходить воды, я находилась в палате совершенно одна, из-за чего на мгновенье сильно растерялась. За последние месяцы я так привыкла к неторопливой жизни, а теперь просто не знала куда бежать, и что нужно сделать в первую очередь.

Собравшись с мыслями, я решила разыскать кого-нибудь из медперсонала, оказалось, что сделать это не так уж и легко, этаж оказался таким пустынным, поскольку был выходной день. Первым мне удалось найти медбрата, который, видимо заметив мою растерянность, посоветовал позвонить домой, пока он позовёт врачей.
В момент телефонного разговора на часах было 15-30. Я сообщила мужу, что роды начались, и мы договорились, что он как можно быстрее приедет в клинику, и будет ждать окончания родов.
Через некоторое время дежурная врач осмотрела меня, и я пошла в палату собирать вещи, чтобы в 17-00 отправиться в родильное отделение. К моменту осмотра схватки наступали каждые 15-20 минут, по ощущениям всё ещё напоминали боль при наступлении месячных. Периодически продолжали отходить воды.
Пока я собирала вещи, пришла анестезиолог. Выяснила, что и когда я в последний раз кушала. Как нарочно, незадолго до того, как отошли воды, я плотно пообедала. Теперь необходимо было очистить ЖКТ. Мне сделали клизму, а вот рвоту вызвать я у себя так и не смогла, поскольку боялась, что от напряжения расползутся швы на шейке матки.
Когда в 17-00 я шла по коридору в сторону лифта, чтобы отправиться в родильное отделение, многие из пациенток отделения патологии вышли меня провожать, ведь здесь меня знали. Без слов было понятно, как все переживают за нас. Конечно, это прибавляло мне уверенности, но всё равно я просто дрожала от волнения. К тому времени боли в животе усилились настолько, что уже трудно было терпеть наступление очередной схватки, боль была гораздо сильнее, чем при наступлении месячных, и я очень беспокоилась, что у меня на шейке матки всё ещё наложены швы.
Несмотря на субботний день и вечернее время, в родильном отделении было очень оживлённо, поскольку как раз под вечер туда начали активно поступать роженицы. Сначала меня определили в предродовую палату. Не успела я переодеться в выданную мне рубашку, как ко мне стали подходить люди в белых халатах и что-то выяснять у меня, осматривать меня. Меня расспрашивали о наложенных швах, о переносимости наркоза, о том, что и когда я кушала в последний раз и ещё многом другом, в том числе множество вопросов о детях, у меня брали кровь для анализов. Всё это происходило очень быстро, я толком не запомнила ни одного лица тех людей, что были тогда со мной.
В конце концов решено было в первую очередь снять швы с шейки матки. Эта процедура оказалась безболезненной, но теперь мне разрешено было находиться только в лежачем положении. В операционную, для снятия швов, я шла пешком, а обратно, в предродовую палату, меня перевезли на каталке. Теперь мне оставалось дожидаться операции.
После перемещения на кровать мне сделали промывание желудка с помощью зонда. Самое интересное, что сейчас я не помню ни одной отрицательной эмоции по поводу этой процедуры, да и тогда я не воспринимала это как нечто ужасное. Хотя помню, как слёзы катились по щекам, но это были слёзы не от боли или раздражения, скорее от переполнявшего меня волнения. Я настолько доверяла людям, которые со мной работали, что у меня не возникало негативных мыслей. Я с нетерпением ждала рождения малышей и мне всё равно было через что проходить ради их благополучного появления на свет.
После промывания желудка мне через катетер на руке ввели что-то в вену, сказали, что это и для меня, и для детей. После чего через некоторое время я начала дремать, а схватки усилились. К шести часам вечера очередная схватка наступала каждые пять минут и длилась минуту.
Около меня постоянно находилась женщина, которая разговаривала со мной в те минуты, когда я просыпалась на период очередной схватки. Никогда мне не забыть её тихий спокойный голос. Эта женщина подбадривала меня, подсказывала, как надо себя вести во время схватки, когда расслабиться и постараться заснуть, и т.п. На промежутки между схватками я отключалась, засыпая. Интересно, что на время сна у меня пропадало ощущение времени. Мне казалось, что схватки идут одна за другой, без перерыва. Вокруг меня всё время находились люди в белых халатах, они говорили о моём состоянии, обсуждали, кто и когда будет делать операцию. В какой-то момент мне сказали, что операция назначена на 21-00, что необходимо потерпеть всего несколько часов.
Шейка матки, освобождённая от швов, потихонечку раскрывалась. Женщина, которая контролировала раскрытие, в какой-то момент сказала мне, что нащупала худенькие пяточки одного из малышей. Меня так расстроило, что пяточки именно худенькие. По-моему акушерка даже пожалела о том, что сказала мне. К 20-00 сквозь полудремотное состояние я услышала разговоры о том, что возможно первого малыша придётся рожать естественным путём, поскольку раскрытие было уже очень сильным, а до операции оставался ещё целый час. В конце концов мне сказали, мол, терпи, иначе придётся одного самой рожать.
Последний час перед операцией схватки были совсем невыносимыми, каждые две-три минуты, продолжительностью с минуту. Но я так и не закричала, и не заплакала от боли ни разу, почему-то я шептала в момент наступления схватки, что мне больно, а потом дышала, дышала… Меня периодически спрашивали, не хочется ли мне потужиться. А я всё прислушивалась к себе. Спина и живот так болели, что я боялась не заметить за этой болью желание потужиться, ведь это были первые мои роды. И всё-таки, последний час показался мне одним мгновеньем. Было ощущение, что время движется всё быстрее и быстрее
. Желание потужиться я ощутила в тот момент, когда меня перекладывали на каталку, что бы отвести в операционную. Но до операции оставалось всего несколько минут! Я мысленно шептала своим малышам : “Я выдержу, я дотерплю…”
Всё, что происходило в операционной было просто супер! Складывалось такое ощущение, что у меня перед глазами разыгрывается спектакль по отлично отработанному сценарию. Каждый из присутствующих (на мой взгляд в операционной было человек 20) был занят своим делом, и в то же время, ощущалась невероятная слаженность работающих со мной людей. Причём, напряжения в их работе не чувствовалось, в разговорах присутствовали даже шутки, возможно, традиционные в таких ситуациях. Со мной всё время разговаривали, объясняли, для чего что делается. Мне говорили, какая я красивая, какая я молодец, расспрашивали о малышах. Даже здесь и в такой момент всех интересовало, придуманы ли имена, куплена ли коляска, есть ли помощники и т.п. Конечно, в такой атмосфере я чувствовала себя просто превосходно. Я не помню боли, я помню только неповторимое ощущение радости, гордости, своей значимости. А ещё были страх и волнение. Моё волнение выдавала дрожь по всему телу и “гусиная кожа”. Помню, как кто-то недоумевал, мол, почему ты так волнуешься, ты боишься операции? На что я отвечала: “Я боюсь не за себя, а за них. Ведь их же трое! Я отвечаю сразу за троих!!!” И тогда, и сейчас я уверена, что понять мои чувства можно только пройдя через всё это.
До начала операции в операционной я провела 7-10 минут. Я лежала привязанная, плотно укрытая какими-то тёмными простынями, живот был намазан йодом, волосы на голове собраны под косынку, когда ровно в 21-00 в операционную вошёл врач, которого так все ждали. После чего мне дали продышать схватку в последний раз и надели маску. Дальше в памяти полнейший провал…
Я очнулась в реанимации, некоторое время просто лежала, не открывая глаз, и вслушивалась в разговоры вокруг. Люди, столпившиеся рядом со мной возбуждённо разговаривали, но на смысле разговоров я никак не могла сосредоточиться. Не знаю как, но врачи вычислили, что я уже просыпаюсь и стали разговаривать и со мной. Мне задавали вопросы о моём самочувствии, о моих ощущениях. А я молчала, поскольку говорить было как-то больно, а самое главное, во мне нарастало беспокойство. Почему мне не сообщают ничего о детях? Первое, что я смогла вымолвить: “Мальчишки мои родились?” Мне ответили: “Конечно, родились”. “И они закричали?” - последовал мой вопрос. И тут мне все наперебой стали рассказывать, как это три хулигана кричали “на всю клинику”, и какие они замечательные малыши, и что с ними полный порядок! Вот тогда-то и наступил момент неописуемого счастья. Момент, которого я ждала столько времени. Все мои страхи и волнения по поводу родов оказались позади. Пусть временно, я понимала, что впереди страхов и волнений ждёт меня не меньше. Тогда мне хотелось закричать на весь белый свет о том, что это я их родила, у меня получилось, я смогла, ОНИ ЖИВУТ! Так я и заснула с этими мыслями до утра.
В реанимации я пробыла до обеда следующего дня. Ночью я спала. Проснувшись утром, я ощущала некоторое онемение кожи в районе шва и очень сильную слабость. Конечно, когда мне надавливали на живот, было больно, но вполне терпимо. Ещё я ощущала невероятную лёгкость в теле, живот больше не задавливал меня - его просто не было! После того, как мне прокапали все назначенные капельницы, меня перевели в послеродовое отделение. К этому времени мне принесли передачу и записку от мужа. Оказывается, он вместе с моей мамой и свекровью с самого утра были в клинике с надеждой увидеть меня. В 15-00 меня перевели в палату послеродового отделения. Вставать я не рискнула, поскольку в глазах были “мушки”, а ноги ватные, сил двигаться совсем не было. Но я достаточно безболезненно смогла сесть и немного посидеть.
В 16-00 в палату, где я оказалась, принесли малышей на кормление. Я была так удивлена, что мне тоже принесли ребёнка! Почему-то я была уверена, что мои тройняшки лежат в реанимации. До родов у меня сформировался настрой - мои малыши родятся маленькими, реанимация после родов для них - неизбежность. А тут! Мне вручили малюсенький свёрточек и сообщили, что это мой старший сын!!!
Когда я взяла его, малыш не спал, огромные серые глазки были так широко раскрыты, я несколько минут рассматривала своего сына - и не могла насмотреться. Передо мной было просто произведение искусств! Любуясь, прижимая его к себе крепко-крепко, я рассказывала ему, что я его мама, что его зовут Лев, что у него ещё есть папа и братики... Потом мне показали, как кормить грудью. Лёвка с жадностью набросился на грудь - тут проблем не было. А я смотрела на сосущего малыша и чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
Вечером я уже смогла ходить и тогда я отправилась посмотреть на своих младших сыновей. Как оказалось, все трое лежали в самом обычном отделении новорожденных. Лёва лежал в кроватке. Рядом с кроваткой стоял двойной кювез, в нём голенькие на животиках лежали Филипп и Кирилл. К тому времени я уже успела повидаться с мужем и нами было принято решение по поводу имён. Филипп - средний, Кирилл - младший. Малыши в кювезе казались такими малюсенькими, Лёвка, завернутый в одеяло, выглядел гораздо крупнее. Но в действительности он и был самым крупным. Я стояла, смотрела на эту троицу мирно спящих малышей, и старалась запомнить как они выглядят до мельчайших подробностей. Через несколько минут, как будто почувствовав моё присутствие, малыши в кювезе зашевелились и открыли глазки. И я увидела сразу две пары удивительно похожих глаз, так осознанно смотрящих вокруг! А потом я поняла, что глазки, носики, губки у них точно такие же, как у Лёвы. Да ведь они близнецы! Это видно сразу! В тот момент я наконец ощутила: МОЯ МЕЧТА СБЫЛАСЬ!…